сонный, грязный, простуженный, вымокший от сырого снега, я ввалился в дребезжащую желтую маршрутку, юркнул поближе к окошку и прижался лбом к запотевшему стеклу. пульс .звонко отдавался в виски, в ушах гудело, перед глазами плыло мутноватое бурое марево. я совершенно осознанно пришел к выводу, что умираю. где-то внутри головы, чуть выше глаз замелькали кадры из прошлого, ха, знаешь, прямо вот как рассказывают в книгах. так все и было. череда черно-белых картинок, стремительной лентой мелькающих в моём воспаленном сознании. я опускал глаза и видел свои белые в красных и синих пятнах руки, которые беспокойно дрожали вне всякого моего контроля. словно бы мои руки кто-то отрезал и привязал к ниточкам на манер марионеток. а потом начал дергать эти самые ниточки, тянуть до адской боли в костяшках между фалангами. или что там у меня между фалангами? я не силен в анатомии.
маршрутку слегка тряхануло и я, словно очнувшись ото сна, распахнул глаза и потер их кулаками, чтобы убрать невидимую пленку, которая мешала мне нормально видеть.
матерь божья!
вы когда-нибудь видели альбиносов?
на сидушке напротив меня сидело чудеснейшее существо, которое только может представить человеческий мозг. девочка, маленькая белоснежка. белоснежные волосы длиной чуть ниже белоснежных ушек, белоснежные губы, как воробьиный клювик, на белоснежном личике с белоснежными глазами. глаза белые! снежная радужка с красноватым зрачком и голубыми тонкими лучиками. пушок белоснежных ресниц. крохотные, очень тоненькие для ребенка белые пальчики, сжимающие красный беретик, стянутый, по-видимому, с головы.
я смотрел в эти чарующие лучистые глаза и не мог отвести взгляд. идеально. воплощение неземной красоты. птичка. ангел. снег в красном беретике. я не могу её вот так упустить. она лучшее, что я когда-либо видел. я наклонился вперед, грудная клетка оказалась вплотную прижата к моим острым коленкам. стало больно, но я терпел и смотрел, не отрываясь. стремился запомнить каждую деталь, каждый изгиб её крохотного личика. на такую красоту нельзя дышать. мне было стыдно за себя, за свою трехдневную щетину и за несвежее дыхание, за окоченевшие руки в синие-красных пятнышках, за никчемное серое пальто и отсутствие символичного красного беретика, мне было стыдно за выпирающие скулы и бесцветные глаза, за свое прошлое, за свое настоящее. она смотрела на меня своими красно-снежными и улыбалась. моя снежка, моя хорошая, моя белая.
я вытянул шею вперед и шепотом спросил:
- все будет хорошо?
тут же я пожалел. я почувствовал, как мои впалые небритые щеки наливаются краской. зачем. она маленькая. она не понимает. пассажиры сочтут меня за педофила и сожгут на костре.
а беленькая девочка молчала, молчала, смотрела мне прямо в глаза и многозначительно улыбалась тонкой кривой линией белых губ. она все знает, ей все понятно. она умнее многих. неземная.
белая.